Накинув капюшон плаща, Морган опустил голову.

Едва он успел добраться до намеченного места, как разразился ливень, он хлынул на равнину, мгновенно затопив ее. Горец заполз под ветви широко раскинувшейся пихты и притулился у самого комля. Там было сухо и безопасно. Дождь шел несколько часов, потом мелко моросил и наконец совсем перестал. Буря унеслась на восток, и на небе засияли пурпурно-алые краски заката.

Морган вылез из-под пихты и облюбовал местечко в кленовой рощице, чья густая листва надежно скрывала его, позволяя в то же время ясно видеть Южный Страж и Мермидон на востоке, безбрежные просторы Радужного озера на юге и узкое ущелье в скалах Ранн, по которому пришлось бы пробираться всякому, кто вознамерился бы по суше подойти к твердыне порождений Тьмы. Место было выбрано идеально, оно позволяло видеть все, что происходит на дюжину миль вокруг. «Неплохо», — решил Морган и устроился поудобнее в ожидании ночи.

Он съел кое-что из запасенного провианта и выпил немного воды. «Интересно, — думал он, — успели ли Мэтти и Дамсон пересечь Радужное озеро до шторма, или решили его переждать».

Он гадал, не расположились ли они где-нибудь на берегу реки, глядя сейчас прямо на него.

Смеркалось. На небе начали загораться звезды. Морган уставился на Южный Страж, мечтая пронзить взглядом башенные стены. Он старался не думать о том, что могло происходить сейчас в цитадели порождений Тьмы. Избыток воображения — опасная вещь. Горец оглядывал восточные равнины, бесплодные и безжизненные пустоши коричневой земли и островки серого мертвого леса, растекшиеся, словно кляксы, вокруг крепости. Он заметил, что края этой кляксы почернели и отрава ползет, захватывая пространство. Деревья гнили, травы увядали. Утес, на котором расположился юноша, пока был исключением, но к нему тоже подкрадывалась опасность.

Морган достал из-за спины меч Ли и положил на колени. Мэтти Ро назвала этот клинок заговоренным против порождений Тьмы.

Но он был еще и силой, похищающей собственную душу, силой, от которой нет спасения. Каждый раз, когда горец использовал ее, происходил своеобразный поединок: его воля сражалась с волей меча Ли за превосходство, оспаривая власть друг над другом. Три столетия назад Алланон ответил на отчаянную и гневную мольбу Рона Ли тем, что вложил в древнее оружие малую частицу магической силы друидов, и обоюдоострый этот подарочек разил и чужих, и своих, так что, имея дело с ним, глядеть надо было в оба.

То же самое и с заклинаниями Пара. То же самое с любой магической силой, которая когда-либо существовала или будет существовать, эта сила всегда желала действовать, быть пущенной в ход, а кто окажется ею сокрушенным, ей, в сущности, было все равно.

Он мрачно улыбнулся. Когда хочешь чего-либо, поостерегись! Разве не таков древний совет тому, кто одержим жаждой обладания?

Улыбка погасла. Может, так будет и с ним, когда придет время снова призвать силу меча — а такое время неизбежно наступит, раньше или позже. Может статься, целительное прикосновение Оживляющей в итоге окажется таким же смертоносным, как и прикосновение порождений Тьмы?

Эти мысли вызвали у него озноб, душевную пустоту и невыносимое одиночество. Морган неподвижно сидел в роще, озирая окрестные земли, ожидая, что над ними вот-вот сомкнется тьма.

Глава 24

Тремя днями ранее упомянутых событий прогремела еще одна буря, не в пример более свирепая — бешеный ливень низвергался на землю под грохот грома и слепящие вспышки молний, завывал ураганный ветер. Такие грозы постоянно прокатывались по Приграничным Землям поздним летом, когда зной становился невыносимым. Ураган сместился к Каллахорну, дождь всю ночь поливал и без того уже насквозь промокшую землю, а к рассвету исчез далеко на юге.

Когда гроза отгремела, на берегу Радужного озера показалась одинокая фигура, перепачканная и пошатывающаяся, словно ее клонила к земле неимоверная тяжесть.

День пробуждался медленно, как будто опасаясь, что буря может вернуться, тучи по-прежнему покрывали свинцовые небеса, а серые рассветные лучи робко выглядывали из-за горизонта, не решаясь засиять в полную силу, словно им мешало упрямство ночных теней.

Пришелец растерянно озирал безбрежную гладь озера, небосклон, светлую полоску па востоке — этот мир был ему совершенно незнаком и непривычен. Темные глаза щурились и пытались сосредоточиться. В одной руке незнакомец сжимал меч, слабо поблескивавший в тех местах, где клинок не был покрыт прилипшей травой и грязью. Он помедлил в нерешительности, потом заковылял к берегу, вымыл в озере руки и лицо, а затем залез в воду целиком, смывая грязь и пот со своего едва прикрытого лохмотьями тела.

Темная вода смыла песок и глину, и Колл Омсворд поднялся на берег, чтобы оглядеться.

Сперва он не мог вспомнить ничего, кроме того, кто он, хотя — в этом он был просто уверен — некоторое время тому назад даже и это было для него сомнительным. Потом он узнал Радужное озеро, землю, на которой стоял, и страну, которая его окружала. Он находился на южном берегу озера к западу от Кальхавена и к северу от Кургана Битвы. Но он не знал, как очутился тут.

Посмотрев на все еще зажатый в его руке клинок (как только он ухитрился не выпустить его во время купания?), Колл понял, что держит Меч Шаннары.

Воспоминания вихрем налетели на него. Под их натиском бедняга застонал и скорчился, словно от сокрушительного удара в живот. Видения мелькали перед его глазами: вот он захвачен в плен порождениями Тьмы и заперт в Южном Страже. Вот ему удалось бежать, но на самом деле побег подстроен Риммером Дэллом.

Ибо он заставил Колла поверить, будто Зыбучий Саван поможет ему скрыться, меж тем плащ околдовал жителя Дола, преобразил его в какое-то жуткое существо. Сейчас Коллу было страшно даже вспоминать об этом. Он сделался подручным врагов, начал действовать по их указке.

Потерял контроль над собой, превратился чуть ли не в дикого зверя и рыскал по следам своего брата Пара, разыскивая его без определенных намерений и без ясной цели, но с явным стремлением причинить ему зло. Окутанный черными складками Савана, он выследил его, нашел, напал на своего брата. Дыхание со свистом вырывалось из его губ, грудь давило, желудок сжала спазма.

Брат.

…и попытался убить — и убил бы, если бы что-то не помешало, не прогнало его прочь.

Колл тряхнул головой, стараясь пробраться сквозь путаницу мыслей. Он бежал от Пара, потрясенный и обезумевший, раздираемый противоречиями между тем, кем он был, и тем, кем стал. Он заманивал Пара, сам едва сознавая, что делает, убегал от брата днем и возвращался к нему ночью, всегда держась настороже, заблудившись в самом себе. Им владели ненависть и страх, но откуда они взялись?.. Он ощущал, как слабеют чары Савана, но не мог понять, хорошо это или плохо. Началось обратное превращение, но оно не могло завершиться, пока действовало заклинание порождений Тьмы, не желавших терять своего раба. В темноте Колл возвращался к брату, собираясь убить его и в то же время надеясь обрести исцеление. Обе эти мысли, словно две змеи, сплелись в единый узел. «Следуй за мной!» — умолял он Пара, а потом бежал так быстро и так долго, что брат не успевал нагнать его.

Колл поежился, глядя на затянутую дымкой гладь озера и стараясь все припомнить. Его пробирал холод. Сколько же дней он бежал? Сколько времени потеряно?

«Следуй за мной!»

Однажды он похитил металлический талисман — тот, который Пар носил на шее, — украл, сам не зная зачем, просто потому, что подсмотрел в сумерках, как бережно держит его Пар, инстинктивно ощущая важность талисмана, замышляя причинить Пару вред своим поступком, но одновременно и рассчитывая, что утрата пластины заставит брата следовать за ним.

Так оно и вышло.

До самых опустошенных земель у Южного Стража.

Зачем он бежал сюда? Ответ ускользал. Колл наморщил лоб, изо всех сил пытаясь понять.

Магия Савана влекла его, заставляя вернуться к Южному Стражу…